Люди такие холодные, чопорные и строгие, и он не может ничего сделать, а жесткий воротник снова натирает шею. Он - зеленый, только что выпущенный из военной академии, и еще ни когда не использовавший тяжесть новых часов, лежащих в кармане. Но, спокойствие – теперь он здесь, на пути в Ишвар, где под лучами равнодушного солнца идет тяжелая и кровопролитная война.

Услышав свое имя, Рой принялся прокладывать себе путь через людскую давку, чтобы встать в очередь. Попутно он нечаянно толкнул кого-то своим костистым плечом и наступил на чью-то ногу.
Рой открыл рот, чтобы извиниться, но слова застряли у него в горле, как только он взглянул на молодого человека со странными желтыми глазами. Как будто что-то, прятавшееся в клетке и голодное, что-то нечеловеческое скрывалось за тонким слоем любезности, на самом лезвии хирургического ножа здравого ума, разбойничьего и жадного. Рой подумал, что армии действительно тяжело, если она берёт на линию фронта таких людей – и тут он запоздало заметил цепочку от карманных часов, похожую на серебряную змейку.

Тоже алхимик. Рой снова услышал своё имя, выкрикнутое поверх шума толпы. Прокашлявшись, он пробормотал извинение и спешно ушел, потеряв незнакомца в толпе.
Заднюю часть шеи покалывало, и Рой словно чувствовал эти глаза, наблюдавшие за каждым его шагом и ровно до тех пор, пока он не сел в поезд.
Руки тряслись, и часы тикали, тикали, тикали в его кармане как маленькая бомба.

Перебирая в руках свое удостоверение «армейской собаки» (Р. Мустанг, Огненный алхимик) Рой поднял взгляд на окно, чтобы взглянуть на сельскую местность, плавно меняющую цвет с зелёного на коричневый. Трава вяла и исчезала даже прежде, чем ей суждено было появиться из - под песка.

Рой прислонился лбом к прохладному оконному стеклу. Сейчас он находился в том состоянии, когда разум пребывает попеременно и в мечтах и в реальности. Он всё ещё не мог убедить себя в том, что это правда, что это не какая-то сюрреалистическая версия его грёз, пока он спит в лаборатории.

Потому что, как это может быть реальным? Только семнадцать часов назад он был дома, в Централе, сидел в маленьком захолустном баре в тихом переулке с Маэсом, со стаканом холодного, чистого виски и слушал болтовню своего друга о какой-то новой девушке. Как же её звали? Глэсия, Глэсиэр, Грейсия? Как-то так.

Поезд остановился через семь часов, когда они подъехали к границе Аместрис.
Выйдя наружу пассажиры оказались чуть ли не в центре безлюдной пустыни, и Рой обнаружил себя забитым в задний угол нервными людьми.
Рой вскрикнул и громадный мужчина извинился и отошел чуть направо, дав Рою возможность дышать свободно.
- Спасибо – сказал Рой, всё ещё вздрагивая от близости шумящей толпы. Кто-то перед ним воскликнул: «Ой, да хватит уже, ну тебя!» и бунтующее ворчание с проклятьями громыхнули в воздухе в знак согласия.

Рой и его сосед молчали до тех пор, пока этот могучий мужчина не повернулся к нему и не представился.
- Алекс Луис Армстронг, Дюжерукий алхимик.
Рой заморгал: - Армстронг? Из рода Армстронгов? - спросил он и тут же прикусил себе язык, потому что, конечно, он мог видеть сходство и в чертах лица Алекса, и в его, хмм… физическом развитии.

Алекс выглядел довольным и тут же начал с жаром рассказывать длинную историю своей семьи, прежде чем Рой смог вставить хоть слово, но когда Алекс остановился, чтобы вдохнуть, Рой, пользуясь моментом, быстро заговорил сам.

- Я не знал, что Армстронги используют алхимию - сказал он и тут же заговорил снова, прежде чем Алекс примется рассказывать об алхимическом даре, передающемся в роду Армстронгов из поколения в поколение.
- Дюжерукая алхимия – в чём она выражается?
- Разрушающая сила, используемая в войне и строительная алхимия.
Рой снова заморгал. Строительная алхимия? Он рискнул предположить:
- Архитектура?
Алекс кивнул:
- Но прежде всего – военное использование. А ваша алхимия?
Рой примолк. Перчатки были надеты на руки - грубая шероховатая ткань, касающаяся кожи. Он надел их сразу после выхода из поезда, слишком хорошо зная, что у него, скорее всего, не будет надежды ни на что большее в зоне боевых действий.
- Воздух - сказал он с весёлой улыбкой - Воздух и огонь.
Алекс промолчал и не стал задавать вопросы.

Тем лучше. Рой прокашлялся и сделал вид, что внимательно слушает Алексову болтовню про родословную и предков, хотя в это время все мысли Роя были только о войне, и о том, как бы выйти из нее живым и по возможности невредимым.
Шансы были ничтожны. Он видел донесения о боевых потерях, в конце концов.
Рой сжал свои руки так, чтобы они перестали дрожать, и попытался проигнорировать мурашки, вызванные этими мыслями, и ползающими по тыльной стороне его руки.

Его сосед никак не отреагировал, когда Рой вошел в палатку, свалив своё имущество в кучу возле входа и протирая глаза от грязного песка. Песок был везде – в волосах, в носу, в горле, в ушах. В довершение - даже вся вода в округе была противная на вкус и солёная, мутная и очень грязная.
Рой расправил плечи, позволяя боли растечься по всей спине. Только после этого он повернулся, собираясь расстелить постель, и вдруг осознал со вспышкой тревоги – ох, это он.
Мужчина со станции лежал на спине, закинув руки за голову и закрыв глаза, в майке без рукавов. Его мятая форма висела на спинке кровати.
Рой сглотнул. Он постарался расстелить постель как можно тише, но было уже поздно - мужчина проснулся и принял сидячее положение на скрипучем матрасе, взглянув на него своими бездонными глазами.

Рой прочистил горло, желая прервать затянувшееся молчание.
- Здравствуй, меня зовут Рой Мустанг - сказал он запоздало, и почувствовал себя ужасно неудобно, потому что по непонятной причине смотрел на своего соседа по палатке, как на важную персону. Рой пытался избежать его взгляда, не зная, куда деть свои руки
- Огненный алхимик - подытожил он после неловкой паузы - Мы… соседи.

- Огненный, да? - глаза обследовали его тело, и у Роя пересохло в горле, поскольку он был уверен, что мужчина испытывает какое-то садистское удовольствие, причиняя ему неудобство.
- Ты любишь играть с огнём?
- Я… предполагаю, что ты тоже можешь представиться.
От этих слов по лицу мужчины расплылась самодовольная улыбка, так, как будто он знал что-то, чего не знал Рой, но ничего не сказал.
Только спустился с кровати, опустившись на землю так плавно, что напомнил Рою крадущегося кота, и взял со стола фляжку.
Он откупорил ее, поднял и плеснул водой себе на лицо. На его ладонях красовались татуировки. Их рисунок был Рою незнаком.
Спустя секунду, подумав, Рой отвёл глаза, испытывая неудобство оттого, что мокрая рубашка прилипла к груди мужчины и в воздухе снова повисла тишина.
- Кимбли - в конце концов произнес мужчина, вытерев рукой воду с ресниц - Багряный алхимик.
- Багряный? - тихо повторил Рой. Он сел на край кровати, опершись о локоть. Пружины матраса протестующее скрипнули и край карманных часов упёрся ему в бедро.
Кимбли выразительно улыбнулся - Ты знаешь, как сделать пламя алым?
- Литий, соединения стронция…
- Кальций - Кимбли оскалился и повернулся к выходу, и прежде, чем выйти, сказал
- Множество кальция в костях.
Рой уставился на него со смущением и нездоровым интересом и только несколько часов спустя, когда он услышал истории за обедом, он окончательно понял.

В конце первой недели Рой был абсолютно измотан, в завершении дня, после очередной успешной зачистки, он падал на колени и его рвало прямо на песок. У него все болело, он был покрыт грязью и липким потом, и он дрожал.
Дрожал, трясся, вздрагивал и не знал, почему или когда это закончится, и он не хотел конца потому, что если конец наступит, то это будет значить, что он принимает всё – принимает эту войну, и смерти, и свою роль в этом и это значит, что он убийца, а он не хотел этого.
Но это состояние в конце концов заканчивалось, в то время, когда в небо поднималась луна и звёзды мерцали в бесконечной тьме, и он хотел знать, как они могут сиять после того, что случилось сегодня.
Боже, думал он, слыша стаккато взрывов от огнестрельных орудий вдалеке, чувствуя острый, горький запах горелого тела, приносимый ветром. Боже, я даже видел их лица.

Песок скользил, скрипел и похрустывал за его спиной.
Рой даже не пошевелился - он не знал, сможет ли сейчас управлять движениями своего тела – только сильнее ссутулился и понадеялся, что кто-нибудь не проигнорирует шум среди песчаных дюн. Однако его надеждам было не суждено сбыться. Он все сильнее напрягся от звука приближающихся шагов, и вздрогнул, когда чужие руки обхватили его за плечи.

- Красота - проговорил Кимбли. Его дыхание щекотало щеку Роя, горячее и влажное, и это был резкий контраст с воздухом холодной пустынной ночи.

Рой подумал, что он говорит о звёздах и ответил - Нет. Нет, они не такие.
- Нет? - весёлым, насмешливым голосом.
Тишину прорезали один или два удара взрывов.
- Уже чувствуешь себя неловко, Мустанг? Прошла всего лишь неделя. Как ты думаешь, ты доживешь-то до конца войны?
Нет, думает он, но вместо этого слышит свои слова:
- Заткнись, Кимбли.
Но Кимбли игнорирует его – когда он кого-либо слушал? – и продолжает диалог:
- Как ты думаешь, многих ты убил? Один щелчок, бабах, и они все трупы. Очень эффектно.
- Хватит.
- Ты видел их лица, или ты никогда не смотришь им в глаза?
- Не смотрю. Только – прекрати это.

Пауза. Когда Кимбли придвигается ближе, Рой чувствует сухой жар на своей спине и резко вздрагивает, когда Кимбли шепчет ему в ухо:
- Такой чистый - ты и твои белые перчатки, это всегда заставляет тебя держать дистанцию - и его руки сжимают плечи Роя.
Кожу под руками покалывает, и Рой вдруг вспоминает, как работает алхимия Кимбли и во внезапной вспышке паники сбрасывает с себя эти руки, отталкивая Кимбли в песок к своим ногам. Кимбли смеётся и остаётся на своём месте, лёжа на земле и опираясь о локоть.

Рой не может видеть его глаза в темноте, он видит только тень, и думает, что они выглядят как бесконечные тоннели, как космос вокруг звёзд и бескрайняя пустота вакуума, наполненная космическими и мирскими тревогами, и он думает, в чём дело?
- Ты - сумасшедший - говорит он хрипло, и снова спотыкается, спускаясь с крутого склона.

Следующим утром, Рой обнаруживает, что его часы больше не идут. Рука, плохо держащая часы, сжимается.
Песок засыпался внутрь часов, и возможно – застрял между шестеренками. Слишком много времени было проведено в пустыне, и возможно, не стоило вчера ночью брать их с собой. Рой сказал себе, что выяснит, почему остановились часы, когда у него будет на это время.

Война сделала своё дело с каждым из них.
Три недели прошло и Алекс выглядит измученным и обессиленным, таким отличающимся от того, каким его Рой увидел в первый раз – никаких искр, никакой жизни, никакой энергии.
Исаак, ещё один алхимик, ходит с затравленным взглядом и избегает общества, в то время как Роланд сильно убавила в весе, стала сухопарой и походит на скелет. Рой подозревал, что выглядит не сильно лучше. Все они - живые мощи.
За исключением Кимбли, который был жив, здоров и крепок, что сочеталось с его костлявостью, долговязой фигурой и голодными глазами – которые дразнили его за столом, когда Рой держал в руках свою тарелку.
Он не понимал, почему Кимбли здесь, хотел врезать ему и никогда не прекращать бить, потому, что он видел его богом проклятую алхимию и мёртвых детей на улицах, и это вряд ли очистило бы его самого.
- Что? - спросил он наконец, когда тяжесть этого взгляда стало невозможно вынести – сорвавшиеся и взбунтовавшиеся нервы не выдержали.
Это было достаточно тяжело для него - делить палатку с мужчиной, и сейчас он остро, как никогда, ощущал всю тяжесть отсутствия поблизости женского тела.
Кимбли хмыкнул и принялся баловаться с едой, зажимая маленькие кусочки между зубами и разгрызая их пополам.
- Ты сломал свои часы - сказал он, и вспыхнувший взгляд направился в сторону Роева кармана, будто Кимбли мог видеть сквозь стол.

Рой вздрогнул. Его рука резко дернулась, прежде чем он смог её остановить и вилка грохнулась на поднос, и на минутку он задался вопросом, а знает ли Кимбли (красные камни блестели в слабом свете ламп, вкрапленные между шестерёнок и зубчатых колёс), а потом понял, что даже если он знает, то не должен беспокоиться
- Это не твоё дело.

- Я могу их тебе починить - хитро, и что это за двусмысленные нотки в его голосе?
Какой-то яркий блеск в безжизненных глазах Кимбли, и Рой, зачарованный, думает, что они похожи на золото.

Спустя мгновение Рой моргает и сглатывает. Прочищает внезапно пересохшее горло. - Нет, благодарю - говорит он, чувствуя, что его голос стал немножко грубым.
И Кимбли – улыбается и пожимает плечами - Поступай так, как считаешь нужным, Мустанг - и он встаёт и уходит.
Рой смотрит ему вслед, пытаясь не замечать прилива крови и лёгкого озноба, охватывающего всё тело

Он не спал уже два или три дня.
Когда бы он ни закрыл глаза, он видит перед собой мальчика с красными глазами и тёмной кожей, со светлым шрамом, пересекающим щёку, застывшего от ужаса, с побелевшими костяшками пальцев, слишком крепко сжимающими ружье, рот мальчика искривлен в гримасе отчаяния и Рой чувствует леденящий ужас, сковывающий его кости, его разум, его руки, заполняющий его лёгкие, и ему трудно даже дышать, можно только надеяться, надеяться, надеяться – пожалуйста, боже, не надо – что ребёнок не захочет поднять ружьё, не захочет стрелять…
И после всего, это – лишь вспышка воспоминания. Слёзы ребёнка, его трясущиеся руки, палец, лежащий на спусковом крючке – и Рой просто отреагировал. Сработали давно приобретённые рефлексы, непроизвольный ответ, нейроны отправили электрохимический сигнал через синапс к нервному окончанию. Сократились мускулы. Щелчок и мир умер в огне.

Рой моргнул. Огонь исчез. Приготовленная пища стояла перед ним, и он внезапно понял, что не хочет больше есть. Он встал из-за стола, игнорируя косой взгляд соседа и его ворчание, вызванное тем, что при выходе из столовой он впустит холод вечернего ветра.

Он был уверен, что выглядит ужасно. Тусклый взгляд, мешки под глазами, грязные волосы, и ещё он не брился последние несколько дней – не смог себя разглядеть в зеркале как следует. Да и чувствовал он себя ужасно. Беспокойный, преследуемым в воспоминаниях лицом мальчика со шрамом на правой щеке, вспыхнувшим как головёшка. Измученный и уставший, весь вес войны был у него за спиной, но он не мог спать, шагал взад-вперёд как в тумане и его глаза были тусклыми. Его часы мёртво лежали у него в кармане.

Свежий воздух ему не помог.
Когда он вернулся в палатку, он увидел Кимбли сидящим на своей койке с закрытыми глазами и со скрещенными ногами, так, словно он пародировал медитацию. Рой тихо снял с себя форму и забрался в свою кровать, слишком уставший, чтобы препираться с Кимбли.

Он думал, что не сможет заснуть, и закрыл глаза, повернувшись к своей стене и падая, падая, падая в жадные когти своих кошмаров. Огонь, потрескивание от жары, крошечные саламандры, ползают в его груди, щёлкают сквозь его грудную клетку, и рвут, рвут, рвут когтями, и пережёвывают волокнистую сердечную мышцу, прорываются наружу, и вылезают окровавленные, и сырые до рассвета.

Но в середине ночи, когда Рой проснулся, трясущийся, задыхающийся от недостатка воздуха, и он почувствовал чьи-то руки, держащие его, услышал отчётливое ворчание и ругательства. Сплошная стена жары окутала его, ноги отказались слушаться, руки сжали его запястье, как клещи и он чуть не сошел с ума от ужаса («Уйди, уйди, уйди, к чёрту, убирайся»), ноги брыкались, тело оказалось замотано в простыню и он отчаянно попытался оттолкнуть Кимбли от себя.

Голос Кимбли был свистящим дыханием напротив его горла - Напряжение – ад – расслабление, Мустанг, всего лишь расслабление - он швырнул Роя спиной на матрас, держа его ещё крепче.
Рой попытался успокоился, подавляя внутренний вопль ужаса.
- Уйди - сказал он, поражаясь, как он ещё может связно говорить.
Пауза, как будто Кимбли действительно обдумывает такой вариант. Рой мог видеть полосу света над ним когда Кимбли ухмыльнулся - Нет.
Рой собрался с силами и ещё раз попытался его отпихнуть. Кимбли рассмеялся и сильнее придавил его к кровати. Нагнулся ниже и провёл языком по Роевой шее. Ещё один довольный смех, похожий на стук костей, такой, что Роя пробрало до позвоночника.
- У тебя вкус золы.
- Не смей…
- Почему нет? прерывистый смех и Рой дрожит и скрипит зубами. Его дыхание непроизвольно сбилось.
- Ты в курсе, что разговариваешь во сне?
- Я… он снова сжал зубы, стараясь держать себя в руках, чтобы тело не начало реагировать - Я ничего не могу поделать.
- Я могу помочь тебе забыть. Ты ведь не хочешь думать, не хочешь видеть сны? Не будешь.
Ага, вот оно, совершенно явное предложение, и Рой знал, что не должен поддаваться на провокацию, знал, что это плохая, плохая идея, но…
Он расслабился и Кимбли торжествующе улыбнулся, отпустил его запястья, снимая своими беспощадными руками Роеву рубашку. Влажное тепло захлестнуло тело, бешено запульсировала кровь, и Рой закрыл глаза, и подтащил его ближе, чувствуя раздражение от смеха прямо в лицо. Он спрятал лицо на плече Кимбли и вздохнул.
Он перешел черту, подумал Рой. Боже, он знал это, но ничего с этим не мог поделать.

И ничего нельзя было сделать, это как песчаная буря, разрушающая всё в один миг – все прожитые дни пачкали обеих одной кровавой полосой адского огня и серы, а все ночи были одним неясным туманом ощущений, сладких и плотских.
- - -
Он не знал точно, когда сам начал домогаться Кимбли. Когда он перестал отворачиваться, и в середине ночи сам выгибался под его руками.
Возможно, когда кошмары стали непереносимы, и Кимбли стал чем-то вроде необходимости, наркотиком, и он не смог себя остановить

Кимбли обладает повышенным чувством осязания, понял он после пятнадцатого (семнадцатого, одиннадцатого?) раза. Он любил быть слегка помешанным, и он любил касаться, гладить своими руками Роя по спине и кусать его плечо и чувствовать толчки Роя навстречу его телу.
Как шакал, познавший человеческое общение и нуждающегося в нем даже после долгого времени, проведённого в дикой природе, так и Рой понимал, что, возможно, Кимбли нуждается в этом так же сильно, как и он.
(Руки, мускулы, горячая кожа, скольжение чужого тела по его собственному, и, боже, он не мог ничего поделать, он действительно не мог, рот, язык, зубы и вкус сладости, он человек, и он хочет, это не эмоции, не сентиментальность любви, и не просто ради плотских ощущений, это природа, и Боже, боже, помоги ему, он проклят…)

И временами, единственной вещью, не дающей ему сломаться из-за войны, были – ночная тьма и тело Кимбли, лежащее рядом с его собственным.
- - -
На людях, всё-таки, они держали руки подальше друг от друга – или, по крайней мере, Рой старался находится от Кимбли достаточно далеко, так что между ними не было никакого контакта, никакой возможности коснуться друг друга, поскольку он был неглуп. Он знал правила, запрещающие нарушения субординации, и хотя он подозревал, что Гран может наплевать на то, кто с кем спит, так как всё это происходит тайно, он не хотел рисковать.

Единственный раз, когда Кимбли нарушил их молчаливое соглашение было, когда он получил камень от Грана. Тогда он окликнул Роя, прижал его к стене, и рот Кимбли - жёсткий и требовательный, и грубый завладел ртом Роя, тела полностью прижались друг к другу и всё, что Рой мог сделать – выдержать это, как внезапный ураган.

- Что за ***, Кимбли? - выдохнул он, когда Кимбли наконец отпустил его. Красный камень покачивался у него на груди, не оставляло ощущение языка Кимбли у него во рту, и рука ласкает его указательный палец, прямо кольца с пульсирующем драгоценного камня.
- Мило, не так ли?
- Уйди. Мы на людях - Рой раздраженно оттолкнул Кимбли, но у него не хватило сил и мужчина только рассмеялся, хлопнув его по спине.
- Ты чувствуешь ее, верно? Всю эту мощь - мурлыкнул Кимбли, едва касаясь губами его кожи.
- Уйди отсюда.
- Это должен быть потрясающий погребальный костёр. Ишвариты будут успешно уничтожены.
Роя передёрнуло - Я знаю.

В последствии он чувствует себя иссякшим, сожженным, как будто уже ничего не осталось – только пустая оболочка, но в тоже время он полон своими воспоминаниями, как будто он сгорает вместе с ишваритами, сам себе напоминая феникса, погибающего в собственном огне.

В душе он поднимает температуру воды до обжигающе горячей, запрокидывает голову назад и позволяет воде обжигать свою кожу. И Кимбли тихо подходит к нему, запечатлевает горячий поцелуй на обнажённой спине и Рой вздрагивает, и откидывается на спину, чтобы принять его, чувствовать его возбуждение.
- - -
Они заковали его в кандалы, крепкие доски, удерживающие его руки так, чтобы он не смог создать бомбу, и Рой ничего не мог сделать, только стоять в стороне и смотреть, как его уводят. Лишенный своей армейской формы, лишенный звания, он усмехался, словно это была отвратительная игра – усмехнулся и исчез в грузовике, и словно что-то раскололось у Роя в груди.

После его ухода среди солдат стали распространятся странные слухи. Говорили о государственной измене, и испытаниях, и казни, и о телах маленьких детей, использовавшихся вместо бомб.

И Рой знал, что не должен ничего чувствовать, кроме облегчения, но позже у него комок застрял в горле, слишком тяжёлый, чтобы проглотить – когда он понял, что не знает даже, в какой день недели его увели.
- - -
Он позвонил только Маэсу. Настолько взвинтил себе нервы, что заказал прямой телефонный разговор с Централом. Но когда его друг начал говорить, Рой только часто дышал в трубку и слушал встревоженного и Маэса на том конце провода.
Немного погодя Рой повесил трубку.
- -
Он думал, что он становится сумасшедшим (бешенным, ненормальным, спятившим, больше не обладающим умственными способностями, отвратительным дураком) и он был убеждён, что это надо лечить, но он не мог заставить себя обратиться к психиатру.
- - -
Все - таки перед одной вещью он не смог выстоять – чувством крови, покрывающей его кожу, и он догадывается, что Кимбли был прав, абсолютно прав.
Рой отдавал предпочтение аккуратности и простоте, яркий огонь бил на расстоянии и он никогда не видел отчётливо лиц, не слышал четко различимых голосов - голосов, кричащих всё громче и громче, с ужасом и болью. Всё время в его воспоминаниях лишь потрескивает огонь.

Не это, не сейчас, с двумя парами обвиняющих глаз и кровавым туманом в воздухе, маленькой каплей пота, ползущей по коже, и он радовался, что они умерли лицами вниз. Боже, спасибо за маленькое сострадание, думал он, стоя на забрызганном кровью полу. Пустая бутылка виски каталась по полу, и он достал пистолет, прижал дуло к подбородку, закрыл глаза, вспомнил всю пролитую кровь и усомнился, сможет ли это сделать.

Позже он говорил себе, что это Марко остановил его. Но это было ложью, и Рой знал, что никогда бы не выстрелил.
В конечном счёте, мужество свойственно героям, и, несмотря на всё, что говорили, он героем не был. И ветер шептал ему «Трус!» всю ночь напролёт.

И наконец-то всё закончилось. Закончилась победой война, став лишь параграфом в книге истории, и Рой оглянулся, когда садился в поезд.

Теперь на его пальцах появились мозоли, на среднем, указательном и большом. Мозоли от слишком частых, многократных щелчков. Он механически потирал их пальцами и ощущение было странным, так как на нём не было перчаток.
Руки - слишком гладкие, никакой вспышки между пальцев, никакой искры, летящей в воздухе, жадно вспыхивающей и тут же умирающей.

Близкая сельская местность за окном вызывала череду воспоминаний, и Рой смотрел, смотрел и смотрел, и он чувствовал лишь оцепенение и равнодушие. Это было целую жизнь назад, он сидел здесь, на этом самом месте, беспокойный, нервный, сомневающийся. Два разных человека, две разные жизни.
Он задавался вопросом, что будет делать теперь, когда война закончилась победой, когда уже не вернуться назад, имеет ли он какой-то шанс. Думал, где сейчас Кимбли, думал, жив ли он. Может, они казнили сумасшедшего алхимика после войны, и не возрождается ли феникс из собственного пепла, восстановивший силы и невредимый?
Равномерными движениями руки он заводил сломанные карманные часы, которые ему надоело чинить, и он накручивал и накручивал пружину, пока они окончательно не сломались, и головка часов не осталась у него в руке.